«Ход конем» - Андрей Батуханов

– Кто это?

– Наклонись, я шепну тебе на ухо.

Девушка послушно наклонилась к Алексею, да так близко, что он почувствовал тепло её тела. А ещё тонкий, присущий только молодым и обаятельным девушкам запах юной жизни!

Милка пахла весной! Свежей зеленью сада, яблоневым цветом, солнечными зайчиками, которые гроздями сидели на ветках, весело хихикали. От неё исходил восторг жизни. И этот восторг мгновенно заразил старшего сержанта. Жизнь, как гейзер, проснулась в нем.

Её волосы, слегка пощекотав, коснулись его губ, и Алексею до одури захотелось прижаться к тому месту, где перед ухом ржаные волосы скручивались в небольшие колечки. Но вместо этого он неожиданно прошептал ломающимся басом:

– Зеленоглазые медсестры.

– Вот напугали! – отпрянув, залилась счастливым смехом Милка.

– Если я сейчас не поем, то превращусь в волка.

– Какая же я дурочка, забыла! Вот! Ешьте!

Алексей машинально протянул руку к подносу с тарелкой, но резкая боль пронзила его от плеча до шеи. В глазах заплясали фиолетовые круги, и, кажется, остановилось сердце. Милка поняла это. Она тихо провела по небритой щеке кончиками пальцев.

– Товарищ Алёша, вам…

– Я очень старый?

– Что вы! Что вы! – искренне изумилась девушка. – Такой молодой и красивый…

– А что же ты обращаешься ко мне, как к старику?

– Но вы же герой!

– Милка, для того, чтобы я поправился, мне необходима твоя помощь. Поможешь? – пел соловьём бывший полковой разведчик.

– Да, конечно! Давай поешь суп из ложечки.

Сначала Подкопин расплылся в улыбке, а потом открыл рот. После каждой ложечки медсестра нежно вытирала ему подбородок.

– Кормишь умело. Есть дети?

– Нет. Зато есть младший братишка.

– Чтобы стать моложе, мне надо побриться.

– Успеешь, – засмеялась Милка.

По неясным для врача причинам организм Подкопина шёл на поправку семимильными шагами. Хотя сам Подкопин точно знал, что это зеленоглазая медсестра заразила его тягой к жизни.

* * *

Прошло несколько дней. Неподалёку от крыльца Подкопин, у которого рука ещё висела на перевязи, вовсю любезничал с Милкой. Он что-то рассказывал медсестре. Хмурого и неулыбчивого старшего сержанта было не узнать. Возродился балагур, который служил в полковой разведке. От его слов Милка периодически заходилась смехом.

Из-за угла вышла Зденка с букетом полевых цветов. Она увидела парочку и с первого взгляда определила, что помогло Алексею так быстро пойти на поправку. После секундной заминки она, отбросив в сторону букетик полевых цветов, развернулась и скрылась из глаз. Через пару шагов она вернулась, подняла цветы и быстро зашагала прочь. На дальнем углу госпиталя она врезалась в капитана Прокопенко.

– Прошу меня простить, задумалась, – по-сербски извинилась Паунович.

– Не переживайте, барышня. Всё в порядке, – понял её Никита.

Девушка почти побежала от него. Чекист, конечно, узнал секретаршу Тито, и её растерянность и смущение не остались незамеченными.

– А киске кто-то хвостик-то прижал.

Воркующую парочку капитан госбезопасности застал на том же месте. Никита, как бывалый артиллерист, прикинул траекторию движения Паунович, угол обзора, точку обстрела и мгновенно понял, что послужило причиной бегства. Слегка ухмыльнувшись, без смущения прямиком направился к милующимся.

– Ты ведь Алексей Леонидович Подкопин? – оборвал он рассказ раненого.

– Да, я.

– Разговор есть.

Услышав русскую речь, Милка тут же ушла в здание. Подкопин весь подобрался, как хищник перед прыжком. Он сразу почуял, откуда капитан и что он будет вынюхивать.

– Как здоровье, боец?

– Через пару деньков буду в строю, – внешне безучастно ответил Алексей.

– Чудесно. Ты, я тут гляжу, уже совсем обжился, времени зря не теряешь. Оно и правильно. Война где-то идёт стороной, а ты от неё – в строго противоположном направлении. Стратегически верный ход.

– В дезертиры записываете?

– Не записываю, но выясняю. Ты же сам знаешь – «доверяй, но проверяй». Как бы конфуза не вышло. С твоей стороны.

– Спросите у любого: я ни за чьи спины не прятался, фашистов разных мастей не одного положил. И до этого у своих в разведроте не щи варил.

– А эти что, чужие?

– Спасшие от верной гибели больше, чем свои. Это стая.

– Ух, как грозно!

– А только в стае – плечо есть плечо! И никто не предаёт. Стае тридцать сребреников не нужны.

– Так это же замечательно! Свои – это всегда хорошо. Люблю в гости ездить, особенно к тёще на блины.

– А я в госпитале не с геморроем от штабной работы лежу. У любого узнайте.

– Узнаем. Обязательно узнаем. А ты получаешься просто герой, как я погляжу.

– Герой не герой – не мне решать. Но работу солдатскую я честно делаю. Что в Красной армии, что в Национально-освободительной.

– А как же ты, герой, так фашистов бил, что в плену у немцев оказался?

– А вы, товарищ капитан, хоть раз за линию фронта ходили? Живого немца видели, который на тебя с автоматом прёт, как танк?

– Видел, видел. И живых, и мёртвых. Всяких видел. И сам под Смоленском и Ржевом живых мёртвыми делал. Обратно, правда, не получалось, так мне и не надо было. Это меня устраивало. А ещё я видел, как герои рыдали у меня на допросах, словно дети малые. Чтобы трус героем стал, не видел ни разу, обратное – сколько угодно и часто. Моя служба и заключается в том, чтобы всякие недобитки голову не поднимали. И мне непонятно, почему старший сержант РККА Алексей Подкопин воюет здесь, как будто это его Родина?

– А для меня фронт там, где есть фашисты! И я их бил, бью и буду бить!

– Так прорывался бы к нашим через линию фронта.

– А с виду вы неглупый человек. Это же не за соседней горой. И ещё! Маршал Тито сказал, что я, как боец Красной армии, временно исполняю поручение Коминтерна, с которым сотрудничает Советский Союз.

– А между прочим, боец, Коминтерн уже больше года назад распущен товарищем Сталиным. Так что тебя либо обвели вокруг пальца, либо ты мне здесь развесистую клюкву высаживаешь. Но боюсь, для неё климат не тот.

– Распущен? Сталиным? – переспросил потрясённый Алексей.

– Вот и подумай, боец, пока время есть, – увидев искреннее изумление Подкопина, чекист стал профессионально вербовать ещё «тёпленького» Алексея, – с кем ты шашни крутишь. С девками оно всегда сподручней и приятней. Только я не о девках веду речь. Присягу у Красного знамени никто не отменял.